Когда нам говорят, что современное искусство глобально, нас обманывают. Оно циркулирует внутри авторизированных институций, способных оплатить логистику, страховку и аренду произведений. Внутри этой иерархии богатые центры притягивают искусство, а периферия замыкается внутри самостоятельных производств. Критика, связываясь с глобальным и историческим пониманием искусства, формирует хищнический и колониальный взгляд на локальное искусство. Имперское зрение требует богатых эстетических производств внутри в буквальном смысле бедных мест.  Но в этом ли роль критики, если она не сводится к простой констатации того, что локальное производство не успевает за метрополией?

Смерть искусства существует на краю империи. Предмет искусства не выражает конечного знания и безразличен к точке своего размещения. Гегель подчеркивал, что искусство «…имеет своей задачей раскрывать истину в чувственной форме, в художественном оформлении… носит свою конечную цель в самом себе, в самом этом изображении и раскрытии». Оно предшествует философскому знанию, становясь «промежуточным звеном», чувственной видимостью идеи, неспособной к самопознанию. С возникновением философии наступает “смерть искусства”, осиротение материального проявления Идей и освобождение от божественного. Предметы искусства не сообщают ничего нового, они познаются и перемещаются внешними силами. После своей “смерти” искусство становится частью языковой игры, разрываясь и перемещаясь в информационных и товарных потоках глобальной экономики. Именно эта разорванность и неполноценность позволяют стать свободно-циркулирующему искусству постгегельянской эпохи (модерна и постмодерна) универсальным языком глобализации, связывающим метрополию через сети логистических центров современного искусства с периферией.

Bourlet Art Logistics

Логистика искусства сосуществует вместе с глобально доступной критикой. После “смерти” руинированная временем объектность искусства, ставшего языком, требует внешней силы, протезирующей его суждением. Обращение Дюшана к редимейду поставило вопрос об условиях того, что делает искусство искусством. При этом вопрос был не только критическим, но и техническим. Физическая транспортировка искусства требует трансляции и перевода критического знания о нем, т.е. самих условий существования языка искусства. “Смерть искусства” выступает требованием наличия внешней имперской инстанции критического, существующего благодаря незаметной для нее логистике искусства.

Критика на периферии поглощается мыслью метрополии. В своих “лекциях о политической философии Канта” Ханна Арендт пишет, что суждение – это способность проводить различие, т.е. показывать наше отношение к вещи, рассматривая ее как ценность и диктуя соответствующее этой ценности социальное действие. С одной стороны, суждение – это практика субъективной речи о явлении, с другой стороны, оно становится политическим требованием к сообществу, “общим чувством”.  Это перформативное “чувство” циркулирует за логистическими потоками предметов искусства и постоянно соотносит за пределами метрополий глобальное с локальным, указывая на нехватку производства и фрустрацию, им порожденную. Сталкиваясь с мощью глобальной логистики современного искусства, критика на периферии поглощается полнотой мысли метрополии и становится требованием утолить локальную нехватку современного искусства. Такая критика становится полицейским требованием метрополии и тавтологией по отношению к знанию, следующему за гастролирующими выставками.

Алан Секула. Рыбная история. 1989-1995

С другой стороны, принципом художественной критики является не поддержка функционирования сообщества, а концептуальное обоснование каждого отдельного критического суждения, его конструирующего. Высказывание, разрывающее сообщество на куски, носит не меньшее значение, чем высказывание, конструирующее глобальное сообщество. Критик определяет общественное место объекта искусства и общественный договор о нем. Периферийная перформативность такой мысли может определять место искусства через особость. Это требование различения, но не через ресентимент, а через множественность возможных вариаций. Если метрополия требует универсальности единого, то периферия выпадает из универсальности и мутирует это единое. Периферия мыслит себя через особенность, преодолевая ресентимент по отношению к метрополии и стремление стать ею.

Критика на периферии обращается к условиям существования и циркуляции искусства, показывая его связь с “общим вкусом”. Она подмечает, что один или два местных куратора заполнили собой все возможные институции, администрируют только глобальные потоки и игнорируют локальное искусство. Что исследователи становятся говорящими головами, воспроизводящими речь глобальной критики. Она  отрицает гастрольный характер искусства и знания о нем. Такая критика обращается к явлению, скандалу, обособленности, исключению, а не к правилу и метафизике.